Подпольный квир. Кто и как в российских регионах создает ЛГБТ-искусство, несмотря на гомофобные законы

«В одних кустах в засаде сижу я, а в других могут сидеть менты». Как принятие гомофобных законов подтолкнуло художников к созданию квир-работ 

Уличный анонимный художник Максим из города в Северо-Западном федеральном округе иногда берет на свои ночные арт-вылазки подругу. Вдвоем удобнее делать работы и следить, чтобы рядом не было полицейских или любопытствующих прохожих, которые «в случае чего могут написать донос».

Максим называет свой метод «досказыванием в городской среде». Через скульптуры, стикеры, граффити и плакаты он поднимает темы репрессий в России и войны в Украине.

У Максима есть, как он шутит, “костюм преступника” — черные вещи, капюшон на голову и маска, чтобы скрыть лицо от видеокамер:

— Я иду на акции, натурально, как в самом плохом кино про преступления.

Однажды летом 2023 года, когда Максим с подругой шли на вылазку — оба во всем черном, с большими рюкзаками и с масками на лицах — к ним подошел мужчина «навеселе, подшофе». Он сказал:

— Вы прямо как Бонни и Клайд! Опасные!

Если на улице много людей, Максиму приходится «сидеть в засаде» минимум по два часа, пока прохожие не разойдутся по домам. Два раза за время войны художник ушел ни с чем — не успел сделать работу, потому что улица не пустела:

— Я всегда осознаю риск: в одних кустах в засаде сижу я, а в других могут сидеть менты, поэтому безопасность превыше всего.

Уличным искусством Максим занимается с 2022 года. Сразу после начала полномасштабного вторжения России в Украину он расклеивал по городу антивоенные стикеры и плакаты. Когда власти ужесточили гомофобное законодательство, он стал поднимать в своих работах тему ЛГБТК+. Максим идентифицирует себя как квир-персону, поэтому игнорировать новые законы не мог:

— Я живу жизнь в России и стараюсь рефлексировать, что со мной и обществом происходит. Бывает, прочитаю интересную историю в медиа — и реагирую на нее через искусство. Или узнаю, что делали раньше советские диссиденты… Очень дорожу их наследием и их протестами, ориентируюсь на них, цитирую их в своих работах.

В дни, когда Максим начал заниматься искусством, в городе-миллионнике Сибирского федерального округа художник Даниил впервые решился на художественную квир-акцию.

Даниил несколько лет назад начинал как фотограф. Потом увлекся диджитал-артом, графикой, дальше «все само собой как-то понеслось». Центральной темой его творчества стало “умолчание”, человеческие тайны:

— У меня много было работ, связанных с телесностью, с идентичностью, про какое-то расщепление, про разные личности во мне. Но открыто квир в работах я не показывал. Говорил об этом на абстрактном уровне.

Даниил называет себя «политически активным человеком» — до начала войны в Украине постоянно ходил на митинги, но думал, что его общественная позиция не должна пересекаться с искусством. В своих работах он редко исследовал темы, связанные с политикой.

Война и гомофобные законы все изменили. Даниил понимал, что ничего уже поменять нельзя, молчать было тоже невозможно.

Вместе с коллегами он придумал одностраничную квир-газету с историями о сибирском квир-искусстве, анонимными интервью с художниками и письмами советских квир-персон. Команда напечатала газету на домашнем принтере и распространяла в городе — в общественных туалетах и на полках буккроссинга.

— Сама газета вышла веселая, с посылом, что скоро конец света, ядерный взрыв, поэтому давайте последние наши дни проведем радостно и открыто, — рассказал Даниил. — Мои работы обычно были грустные. А тут — веселая газета с шутками и играми для читателей.

До газеты Даниил распространял антивоенные листовки, чтобы дотянуться до людей, которые смотрят телевизор. Ему хотелось, чтобы газета тоже попала в руки обычных горожан — даже если те обладают гомофобными взглядами: ведь так они бы увидели, что квир-персоны в городе есть.

«Я сидел дома, рисовал и периодически офигевал от мысли: интересно, сегодня за мной придут или завтра?» Что такое квир-искусство и как оно формировалось в регионах России

Квир-искусство — не научный термин, сказал «7х7» гендерный исследователь Коля Нахшунов. Это собирательное понятие, которое означает искусство, взаимодействующее с внутренним ощущением инаковости и ставящее под сомнение гендерные и сексуальные нормы.

Российское квир-искусство не только исследует опыт квир-людей, но и бросает вызов представлениям о «традиционной» семье, о мужественности и женственности, которые зафиксированы на государственном уровне.

— Это нечто, с одной стороны, неудобное для большинства общества, с другой — уязвимое, — объяснил Нахшунов. — Если мы говорим о квирности в российской художественной среде, то это предельная уязвимость, которую авторы отражают в работах. Мне кажется, сейчас не может быть художников и художниц, которые, занимаясь квир-искусством, не пропускали бы все происходящее в стране через свой опыт.

“Пропаганда ЛГБТ” среди несовершеннолетних была запрещена в России в 2013 году. В течение последующих девяти лет, до полного запрета ЛГБТК+ в 2022 году, в РФ регулярно шли выставки, где были представлены квир-работы. Теперь они проходят закрыто, в квартирных галереях, и попасть на них может только узкий круг проверенных лиц.

Еще 17 лет назад квир-искусство и не только его можно было увидеть на масштабном квир-фестивале в Санкт-Петербурге. С 2008 по 2023 год его проводила ЛГБТК+ группа «Выход». В 2009 году у фестиваля появилось название QueerFest. С 2020 года он шел в онлайне — сначала из-за пандемии коронавируса, затем из-за войны.

Это был аналог европейской недели прайда. Прайд — не только шествие, но и мероприятия, посвященные квир-культуре: лекции, дискуссии, концерты, выставки. Единственное, чем отличался российский QueerFest — у него не было шествия. Завершался фестиваль масштабным концертом, на котором выступали поп-звезды.

Активист Руслан Саволайнен рассказал «7х7», что он и другие организаторы стремились представить на фестивале творчество художников из регионов:

—  Петербург и Москва — большие города, где у местных активистов и художников больше возможностей. В регионах не так, иногда у людей может не быть площадки для высказывания. Поскольку у «КвирФеста» много возможностей, нам было важно региональные инициативы и художников продвигать. Поэтому к нам приезжали люди из регионов — и выступать, и волонтерить.

Люди с гомофобными взглядами каждый год пытались помешать организаторам. Они звонили в полицию и говорили, что здание, где проходит фестиваль, заминировано. После 2013 года возмущались, что на площадках есть дети — хотя вход был по паспорту. Однажды противники фестиваля ворвались в помещение, где шли мероприятия, и “Выходу” пришлось менять место. Гомофобные активисты нашли новый адрес, бросили в вентиляционные каналы баллоны с фосфином — ядовитым газом, а потом заблокировали двери, чтобы участники не смогли покинуть здание. Несколько человек в итоге попали в больницу с отравлением.

Перед началом фестивалей организаторы просили полицию обеспечить охрану, но силовики, вспоминает Саволайнен, не реагировали. “Выходу” помогали представители дипмиссии и местный уполномоченный по правам человека. Поскольку последний сам обращался к полицейским и приходил на фестиваль, оперативники были вынуждены выезжать на площадку — они боялись, что иначе омбудсмен пострадает от действий гомофобных активистов.

В регионах выставки, на которых открыто можно было представить квир-работы, проходили реже, чем в Москве и Петербурге. В одних городах их не было вовсе, в других они существовали только на уровне самоорганизаций (сообществ художников и кураторов, которые проводят выставки, чаще всего подпольно — дома, в гараже, на природе). Где-то городские галереи позволяли выставить квир-произведения.

Кураторка выставок из региональной столицы в Северо-Западном федеральном округе Наталья рассказала «7х7», что во многих городах ее округа были независимые площадки, на которых она без давления и цензуры делала выставки с квир-работами. Свою первую выставку она провела в 2021 году в пространстве, где независимо от времени висели ЛГБТ-флаги. После начала войны в Украине это место закрылось, а его создательницу Минюст признал иноагентом.

Когда Наталья только занялась организацией первой выставки, она хотела показать работы только тех художников, которые называют себя квир-персонами. Многим из них, по словам кураторки, негде было открыто выставить работы, посвященные теме идентичности.

В российской квир-арт-среде до сих пор нет единого мнения, кто может быть автором квир-искусства — только человек, который идентифицирует себя как квир-персону, или же любой художник, независимо от принадлежности к ЛГБТК+.

— Когда цисгендерные и гетеросексуальные люди подходят к квир-сюжетам, они говорят со своей позиции, которая гендерно и сексуально окрашена. Иногда это может выражаться в формах присвоения того, что им не принадлежит, — объяснил гендерный исследователь Коля Нахшунов. — Получается, когда цисгендерный и гетеросексуальный человек создает что-то и называет это «квир-искусством», у квир-сообщества могут возникнуть закономерные вопросы: почему неквирный автор обращается к квирным темам? Насколько точно он передает квирный опыт?  Это важные вопросы, потому что многие начинают с них разбираться в собственных гендере и сексуальности, в идентичностях других людей. Мы живем в репрессивных условиях, когда знание людей о гендере и сексуальности очень ограничено. Искусство — один из способов раскрывать себя и находить в себе нечто неожиданное, ненормативное, странное, что в оригинале и значит «квир».

Кураторка Наталья — бисексуалка и полиаморка — рассказала, что даже в ЛГБТ-сообществе чувствует себя «меньшинством в меньшинстве»:

— Меня не считают некоторые квиры за квира, потому что я могу влюбиться как в женщину, так и в мужчину, — объяснила она. — Я звала бисексуалов участвовать в выставках, и меня немного не любили [остальные] за это, потому что некоторые квиры не считали их [бисексуалов] за ЛГБТ.

Художников Наталья собирала по всей России — звонила тем, кому может доверять, предлагала поучаствовать и поделиться ее контактами с другими знакомыми квир-художниками. Получив приглашение, художники благодарили ее: «Вау, наконец-то». Большинство из них были популярны в России благодаря работам, не касавшимся темы квира. Для многих было открытием, что квир-выставки проводит галерея в городе с населением в 200 тыс. человек.

В другом городе Северо-Западного федерального округа Наталья проводила открытые показы фильмов про ЛГБТК+, которые снимали местные художники. Многие ленты кураторка потом возила на выставки в Москву, Петербург и в города за рубежом. После принятия гомофобных законов, по словам Натальи, независимые площадки в ее регионе закрылись, какие-то стали проводить патриотические мероприятия. Некоторые художники уехали или перестали делать квир-работы.

Художник Дмитрий Северов из Новосибирска, после пандемии эмигрировавший в Украину, а после начала полномасштабного вторжения в Канаду, рисует “гей-лубок” — стилизованные под народное творчество картинки, на которых изображены однополые отношения. Он рассказал, что, выкладывая свои работы в Фейсбуке* в 2020 году, боялся репрессий:

— Тогда вовсю шло дело против художницы Юлии Цветковой, границы были закрыты из-за локдауна, а я сидел дома, рисовал и периодически офигевал от мысли: а интересно, сегодня за мной придут или завтра? Я даже обратился с вопросом о возможных рисках для себя в организацию по правам ЛГБТК+. Мне пришел честный ответ от юриста. Условно: путинская власть опирается на малограмотное быдло, реваншистов, гомофобов и доносчиков, используя их в качестве подавляющего большинства — вот список известных нам кейсов, смотрите, что они делают с такими как вы. Я продолжал рисовать.

Тема однополой любви, по словам Дмитрия, маргинализирована даже в искусстве. Рисуя гей-лубок, он пытается представить, как могло выглядеть это художественное направление несколько веков назад, если бы государственная цензура не запрещала однополые сюжеты в искусстве.

В последнее предвоенное пятилетие художники из регионов активно осваивали квир-тематику, рассказала “7х7” художница из Сибири Марина. В 2018 году она делала фемзин про сибирское квир-искусство. Позже Марина подготовила фотовыставку о каминг-ауте. Выставка должна была пройти на крупной городской площадке — частной, популярной в городе, куда приходят «не просто междусобойчик, а обычные люди». Провести мероприятие помешал ковид. Потом началась война в Украине.

— С началом войны совсем было не до ЛГБТ-выставки, а там уже и вообще ЛГБТ признали экстремистским. Совсем нельзя было ничего делать, - сказала Марина.

Квир-художник Владислав из региональной столицы на севере европейской части России сказал “7х7”, что никогда не боялся исследовать квир-опыт в своих картинах, спектаклях и стихах, потому что его город казался ему “довольно либеральным”:

— До нас какие-то вещи цензурные поздно доходят, и если в Москве уже было чего-то нельзя, то у нас — еще можно. Может, у нас просто никому это интересно не было и никто этого не замечал. А может, у нас стукачей таких активных нет, которые ходили бы по городу и выискивали ЛГБТ. Опять же, может, я чего-то не знаю, а может быть — меня пронесло.

Художник Даниил из Сибирского федерального округа отметил, что местные галереи отказывались принимать любые его работы, не только на тему квира.

— Сотрудники галерей мне писали в письмах, почему не могут взять работу, а незадолго до начала войны уже даже не было объяснений от них — либо отказ, либо просто молчание. Однажды мою работу не взяли из-за мата.

— Из-за мата? Сука — это мат в их понимании или нет?

— Нет, там пожестче было.

— Пожестче — хуй был?

— Да. Просили на работе замазать это слово. У меня постоянно проблемы были из-за других тем.

Единственными организациями, которые могли защитить художников от цензуры в регионе Даниила, были иностранные художественные институции. Но если в работах была квир-тема, даже иностранные организации оказывались бессильны против цензуры. В 2021 году перед открытием выставки владельцы площадки сняли работу, в которой было слово «Лесбиянки».

— Иностранные институции ничего не цензурировали, а местные — да, но не по указке сверху. Я думаю, они так перестраховывались, чтобы не было скандала, — объяснил Даниил. — У нас город такой — скандальный, все боятся скандалов. Иногда институции нанимали охранников, чтобы выставку не разгромили, хотя там и речи не было о квире.

Куратор муниципальной галереи в одном из сибирских городов Никита подтвердил слова Даниила: «Бывало, что с зарубежными художни:цами мы могли отдельно проработать квир-тему, потому им ничего не угрожало, но только на уровне продакшна, не показа».

Галерея, в которой работал Никита, не могла позволить себе открыто выставлять работы на квир-тему. В городе площадка считалась ключевой среди жителей и художников, которые увлекаются современным искусством. Авторы понимали, что квир-работы галерея не возьмет, поэтому говорили об ЛГБТК+ намеками. По словам Никиты, квир трансформировался до тем, связанных с идентичностью, памятью, экзистенциальным выбором — как, кем и с кем быть.

Некоторые авторы могли выставить квир-работы в самоорганизациях — на площадках, которые создавали сами художники. Но это, по словам Даниила, было редкостью:

— Если кто-то выставлял работы с намеком на квир, они были очень иносказательные. Понимал только тот, кто и сам квир. Но нельзя сказать, что тусовка была какая-то не принимающая, просто было не принято делать каминг-аут и жить открытой жизнью, как квир-художник.

Михаил, земляк Даниила, рассказал “7х7”, что художники не делали открытых заявлений и не выставляли квир-работы, потому что «в обществе отношение к квиру становилось более радикальным».

«Государство превратило квир-искусство в чистый андеграунд». Как и где квир-художники выставляют свои работы в России

В городе на севере европейской части России, где живет квир-художник Владислав, большинство независимых галерей закрылись из-за пандемии коронавируса — не выдержали кризиса. А те, что остались, транслируют «официальное искусство». По выражению Владислава, в галереи «все чаще приходят попы с кадилами и радуются присоединению Крыма и войне».

— Много делается выставок, которые совсем не связаны с политикой — что-то довольно милое и совсем аполитичное, на это иногда бывает приятно визуально поглазеть, — сказал художник. — Иногда я радуюсь тому, что хотя бы висят работы, в которых нет откровенной пропаганды.

После принятия репрессивных законов (о фейках и дискредитации армии РФ, о полном запрете «пропаганды» ЛГБТ и признании «движения ЛГБТ» экстремистским) Владислав заметил, что на художественных мероприятиях люди стали осторожнее. Перед началом выставки или поэтического вечера «все смотрят — насколько своя аудитория пришла, есть ли незнакомые люди, которые сразу же считываются как эшники (оперативники из центра по борьбе с экстремизмом — прим. ред.), особенно когда они что-то снимают».

Теперь на творческих мероприятиях — выставках и поэтических чтениях — организаторы просят ничего не снимать и тем более не выкладывать в соцсети:

— Молодежи это не нравится. Им хочется кружочков сделать, везде в своих каналах похвастаться: «Ой, мы были на таком классном вечере». При этом они с антивоенной позицией, но как будто не очень понимают, в каком мире живут.

В поэтической тусовке, где Владислав периодически выступает со своими стихами, есть посетитель, которого не получилось идентифицировать. Поэтому поэты читают стихи, делают вид, что мероприятие закончилось. Когда этот посетитель уходит, авторы читают неподцензурные тексты — и антивоенные, и квирные.

Квартира Владислава выглядит как арт-галерея. По его словам, в городе есть несколько таких квартир, где «собираются люди и делают подпольные выставки». Чаще всего у выставок на дому нет периодичности — художники, они же владельцы квартир, проводят их, когда есть желание и новые работы. Владислав рассказал, что на такие подпольные выставки авторы приносят антивоенные произведения, квир-работы и многие другие — ограничений нет:

— Нам важно не просто собраться и попьянствовать, а показать, что мы еще есть, мы не вымерли, у нас есть работы, которые мы делаем. Это такой обмен культуры и опытом между собой, каким-то позитивчиком, чтобы понять, что мы не одни.

Уличный художник Максим полностью отказался от авторства — он не маркирует свое творчество и не ведет социальные сети. Боится, что работы могут признать дискредитацией армии РФ или пропагандой ЛГБТ. Его анонимные произведения можно увидеть только на улице в течение нескольких часов, пока их не уничтожат сотрудники коммунальных служб или сами горожане.

Иначе обстоит дело с художниками, которые только начинают свой творческий путь. Большинство из тех, с кем поговорила журналистка «7х7», застали начало войны в колледжах и академиях искусств. У них не было персональных выставок. В условиях цензуры и узаконенной гомофобии они даже не планируют их устраивать, хоть некоторые об этом мечтают. Почти все публикуют свои квир-работы в анонимных аккаунтах в Х (бывший Твиттер) и Телеграме.

Культуролог Вячеслав, изучающий квир-искусство регионов России, рассказал, что ему в соцсетях попадаются квир-работы, но он не может найти авторов, потому что произведения не маркированы:

— Государство, принимая гомофобные законы, превратило квир-искусство в чистый андеграунд, теперь это закрытое сообщество. Многие художники перестали заниматься искусством, потому что это опасно. Кто-то работает в стол. Но есть и ростки свободы, они как раз в молодых людях, которые не знают страха, не помнят, как на квир-сообществе отразился первый закон 2013 года, поэтому они продолжают делать квир-искусство, пусть и анонимно.

Художница Екатерина из Тулы в ночь после полного запрета ЛГБТ-пропаганды в 2022 году зашла в свой паблик в VK, где с 2017 года публиковала работы — комиксы, скетчи, зарисовки из жизни — и удалила все квирные произведения. Ее знакомые художники и иллюстраторы сделали то же самое.

Квир-сюжеты присутствовали в творчестве Екатерины с момента, когда она начала рисовать:

— Нашей возрастной прослойке повезло. Мы застали более-менее свободные годы в интернете, когда квир-тематика была везде. Особенно среди тех, кто любил рисовать. Может быть, у меня не было тогда надобности именно с точки зрения репрезентации отражать в работах квир, я рисовала, потому что это было мне близко, это было частью меня.

Екатерина ведет два паблика — один открытый в VK, где постит произведения без квира, а другой — закрытый в Телеграме, где публикует квир-работы. Ее страх перед репрессиями усиливается, когда она видит преследования людей по статье о “пропаганде” ЛГБТ — «страшно тоже попасть в эту череду дел со штрафами, это пугает». Но Екатерина не останавливается:

— В последние годы, когда началось ужесточение [законодательства], я понимаю, как важна репрезентация, как важно показывать людям, что быть квиром — это нормально.

Художник из Новосибирска Эдуард, подписывающий свои работы творческим псевдонимом Ame Ishwitz, тоже ведет телеграм-канал со своими квир-работами. Умение рисовать помогло ему социализироваться в детстве — мальчишки во дворе часто просили нарисовать обнаженных героинь популярных мультфильмов и фильмов. Некоторые просили рисовать и мужских героев в эротическом контексте. Эдуард планирует дальше делать квир-работы, потому что ему кажется это важным «для самого себя».

Публикует свои работы в Х и в закрытом телеграм-канале художник Арсений, который изучает архитектуру в академии. Каждую новую подписку он проверяет: когда был создан профиль, в какой стране, есть ли у пользователя общие с Арсением группы или чаты, присутствует ли у профиля аватар. Если его нет, аккаунт сразу отправляется в бан. Художник считает, что если бы не его мнительность, то в канале было бы куда больше подписчиков.

В академии Арсений, используя язык иносказаний, продолжает делать работы с отсылками к квиру или изучает квир-тему, не называя ее. Одна из его работ была посвящена трансгендерности, но он назвал ее “несоответствием внутреннего и внешнего”. Художник изучал произведения немецкого графика Ханса Беллмера, американской художницы Анны Мендиеты и американского художника Рональда Локетта, а также сам создавал работы, в которых изображения внутренних органов были помещены в другие тела.

Для зачетной работы Арсений разработал проект парка траура — на эту тему его натолкнула гибель Алексея Навального. Художник выбрал деревья, которые шелестят меньше всего — кипарисы. В древнегреческой мифологии юноша Кипарис — любовник Аполлона.

— У меня даже не стоит вопроса, буду ли я продолжать делать квир-работы. Да, буду, — сказал он “7х7”. — Я бы хотел как профессионал-архитектор, как дизайнер среды состояться и в свои проекты вписывать такие вещи.

Молодой человек считает, что именно квир-искусство помогло ему принять свою идентичность:

— Сначала ты рисуешь фанатские картинки, любимых персонажей, а потом через них и свой квир-опыт осознаешь. В этой цепочке нет звена про стыд или про то, что тебе хочется в себе что-то скрыть.

«И эмигрировавшие, и оставшиеся в России люди говорили своими произведениями про сопротивление». Как ЛГБТ-организации помогают донести российское квир-искусство до аудитории

Уже после начала войны в Украине художник Даниил из Сибири увидел, что в его федеральном округе знакомые собираются провести независимую выставку. Он спросил у организаторов, есть ли смысл подавать политические произведения или квир-работы. Организаторы ответили: “Нет”.

— Потом до меня доходили слухи, что постоянно к ним приходила ФСБ, мучила какими-то проверками. То есть ситуация такая: даже если ты не показываешь такие работы, к тебе все равно придут, — заключил Даниил.

В июне 2025 года он представил несколько своих произведений дистанционно — на квир-фестивале «Сопротивление» в Париже, который проводила инициативная группа «Центр Т» совместно с французскими организациями-партнерами.

На фестивале были представлены работы 35 авторов, живущих в России, и 51 автора в эмиграции. Название фестиваля организаторы придумали после того, как просмотрели все отправленные им произведения.

Один из инициаторов мероприятия и руководитель «Центра Т» Ян Дворкин сказал «7х7», что название фестиваля должно было отразить общее в произведениях. Эмигранты посвятили много внимания темам потери дома, поиска новой идентичности, тоски по людям или городу, осмысления своего более свободного положения. Авторы из России отражали в работах насилие, унижение, переживание изоляции и жизнь в постоянном страхе.

— Почти все, и эмигрировавшие, и оставшиеся в России, говорили своими произведениями про сопротивление. Это было очень сильно, когда люди, с одной стороны, выражали очень много тяжести, а с другой — стойкости продолжать сопротивляться во что бы то ни стало происходящему, — рассказал Дворкин.

Подобные фестивали для российских художников устраивают и другие организации. Сотрудница немецкой НКО Quarteera e. V, поддерживающей бежен*ок и мигрант*ок из Восточной Европы, Центральной Азии и Кавказа, сказала “7х7”, что все их опен-коллы среди художников пользуются спросом. В 2024 году организация получила 150 заявок на грант от художниц, в 2025 — 84 заявки. Среди них значительная доля заявок пришла из РФ. Когда государство делает из гражданина врага, человек может замолчать, считает сотрудница Quarteera e. V, но как только появляется «какая-то возможность снова проявить себя, художник работает с удвоенной силой и вкладывает в свои работы все, что наболело»:

— Искусство, хочешь или нет, всегда реагирует на пропаганду и дезинформацию. Собственно, чем сильнее государство давит с одной стороны, тем ярче получаются ответы со стороны деятеля искусства.

Художница Марина, как и Даниил, отправляла работы на квир-фестиваль в Париже, потому что ей важно показывать опыт квир-людей, живущих в России:

— Вы не подумайте, я никого не обесцениваю, но высказывания из России ценнее, потому что мы живем в этой стране, и все эти законы, прежде всего, задевают нас. Поэтому важно работать с художниками из России на европейских выставках. Это и возможность дать высказаться людям, которых государство заставляет молчать, и возможность показать, с чем вообще сталкиваются российские квиры у себя дома.

Гендерный исследователь Коля Нахшунов считает, что с начала законодательных ограничений ЛГБТ искусство было возможностью показывать, что существуют не только цисгендерные и гетеросексуальные люди. Это помогало квир-персонам не чувствовать себя одинокими:

— Любая цензура — сильный удар по искусству. Возможности для репрезентации квир-людей в музеях и галереях сократились до минимума. Следующим шагом может стать запрет мастеров XX века, к чьей сексуальности могут возникнуть вопросы. Для кого-то это вопрос чисто эстетических предпочтений: мол, нет этой репрезентации и нет, сидите дома, читайте Оскара Уайлда, смотрите «Горбатую гору». Но проблема в том, что возникает недостаток репрезентации реальных людей здесь и сейчас. Из-за этого реальным людям становится хуже. Когда я говорю «хуже» — я имею в виду не просто плохое настроение, а реальные риски развития психических заболеваний и летальных исходов.

Цензура влияет и на само художественное сообщество. Когда квир-тема реже появляется в арт-среде, она становится одновременно неважной и непозволительной, объяснил Нахшунов:

— Из-за цензуры публика совсем не видит квирные образы. Если их нет сейчас, то зачем оставлять для них место в будущем? Сами художники оказываются в заложниках между требованиями институций, транслирующих государственную позицию, и гомофобной публикой. Многие квир-авторы начинают очищать свои работы от любых намеков на квирность, потому что в современном российском искусстве этого быть не должно.

Заниматься свободным искусством даже через метафору уже невозможно, считает художница Марина — в ее городе это «все равно считывается и может быть опасно». Художнику в России, говорит она, нужно выбирать: делать «суперразмазанные и неактуальные вещи» или «заниматься грантопотреблятством», то есть переходить «на темную сторону».

— Но, мне кажется, это все как резко затихло, так резко и вспрянет. Потребность людей высказываться через художественный объект никуда не девается, — заключила Марина. — Из-за цензуры люди внутри России изголодались по независимому искусству, а те, кто в эмиграции, изголодались по России. Такой мэтч получится, если уехавшие художники потом вернутся! И я думаю, происходящее сейчас не стоит воспринимать как что-то трагическое, наоборот, для меня это стимул все пережить. И уже дальше, когда это все закончится, в бурном потоке действовать и создавать.