Активисты в России продолжают работу — участвуют в выборах, проводят акции протеста и мероприятия для россиян. Их деятельность не останавливает даже то, что часть коллег эмигрировали из страны, а государство преследует тех, кто занимается общественной работой внутри страны.
Когда большинства единомышленников нет рядом, бывает сложно найти силы, чтобы дальше заниматься общественной работой. Так ли это? Редакция «7х7» поговорила с активистами, которые остались в России, о том, как на их работе отразилась эмиграция коллег и поддерживают ли они отношения друг с другом.
«Я сам давно бы уехал, если бы не состоял в "Яблоке"»
Егор Ткаченко, зампред молодежной фракции «Яблоко», Екатеринбург
— Я наблюдал за тем, как менялось поведение, риторика, эмоциональное состояние у тех, кто эмигрировал, но кого я не знал лично. Давно известно, что в эмигрантской среде часто происходят скандалы. Я очень боялся, что мои эмигрировавшие коллеги тоже с таким столкнутся, но с ними, к счастью, этого не случилось.
Все равно этот конфликт между уехавшими и оставшимися никуда не делся, и совершенно непонятно, что с ним делать.
Большая часть тех, кто уехал, на России поставили крест. Они не верят, что что-то поменяется к лучшему. Они иногда свысока смотрят на тех, кто остался и продолжает заниматься общественной деятельностью. По мнению уехавших людей, у «этой страны», так они называют Россию, нет будущего, а своих сограждан они воспринимают как дремучих дикарей, этнических рабов.
Мы, оставшиеся, наоборот, верим в лучшее будущее для себя, своих детей, родителей, сограждан. Мы ходим на выборы, создаем петиции, вступаем в партии и общественные объединения, донатим независимым медиа — пытаемся шевелиться. Мы верим в будущее России и в то, что это будущее может быть светлым. Из-за этого со многими уехавшими активистами нас разделяет просто огромная идеологическая пропасть.
Поначалу я пытался общаться с людьми, которые уехали, — это не мои друзья, просто знакомые — пытался переубедить [в том, что в России возможны перемены], но не получилось диалога. Реагировали агрессивно, аргументы сводились к тому, что у России такая история, такой путь, такие неправильные люди.
На мой взгляд, эти представления только помогают текущему политическому режиму укрепляться, потому что распространяют панику и страх. На самом деле, этот режим никогда не сможет физически всех уничтожить.
Задача у тех, кто остался, — не позволять надежде угасать, потому что как только перемены в нашей стране произойдут, власть больше не сможет сеять страх. Страх — это кощеева игла политического режима.
Я и сам бы давно уехал, если бы не состоял в «Яблоке». Несмотря на то, что много людей уехали, я не чувствую, что я один. Мне удалось найти новых единомышленников и сторонников. Когда тебя задерживают, появляются люди, которые готовы ради тебя стоять у ОВД, жертвовать тебе на штраф. Ты понимаешь, что уже не хочется никуда уезжать, ведь ты снова не один.
Может, со стороны кажется, что политического активизма в России нет, но это не так. Да, многие уехали, но пришло много новых людей. В «Яблоке» 2022 год был рекордным по количеству людей, которые стали сторонниками партии, — 300 тысяч человек. Рекордный год за всю историю партии. Да, люди не такие опытные, но у них есть энтузиазм, и очень важно этот энтузиазм не растерять.
«Иногда у нас депрессивный взгляд на мир, но эмигрировавшие активисты нас подбадривают»
Иллюстрация «7х7».
Шошана, квир-активистка, Уральский федеральный округ
— Большинство коллег, которые были из Санкт-Петербурга, эмигрировали, а вот из моего региона не так много людей уехали. Хотя их отсутствие физически чувствуется. Раньше мы собирались лично, обсуждали проекты. Теперь собираемся в онлайне — эти встречи не такие живые.
Есть чувство одиночества — и у активистов, и у благополучателей. Организации закрываются, некоторые уходят в подвальный формат. Все это сказывается на состоянии. Но я на это смотрю так: несмотря ни на что, мы продолжаем работу, благополучатели видят это, приходят на мероприятия, радуются, что хоть что-то проводится. Это спасает. Люди стали радоваться любым неформальным встречам, даже если просто приглашаешь людей вместе порисовать.
Раньше у нас были более глобальные цели — мы искали способы, как общаться с цис-гетеро людьми, планировали сотрудничать с другими организациями: например, с НКО, которые занимаются темой ВИЧ. А теперь наша задача — просто продолжать деятельность.
Мы общаемся с коллегами, которые эмигрировали. Наши связи ни в коем случае не оборвались. Всячески друг другу помогаем. Они рассказывают, как у них дела в эмиграции, — многим она сложно дается, — а мы рассказываем, как у нас дела. Иногда у тех, кто остался, очень уж депрессивный взгляд на мир. Но эмигрировавшие активисты нас подбадривают, видят в нашей работе плюсы, говорят нам о них. Это помогает настроиться на работу.
Почти все мои эмигрировавшие коллеги хотят вернуться домой и говорят, что сделают это, как только в России станет чуть безопаснее. Из-за этого хочется продолжать деятельность, чтобы, когда они вернулись, организации существовали, а люди могли не начинать с самого нуля.
К тому же наша команда постоянно пополняется новыми активистами — у персон, которые раньше просто приходили к нам на мероприятия, появляется желание помочь. Мне очень хочется, чтобы новые активисты, мы и коллеги, которые уехали, когда-нибудь собрались все вместе, не в онлайне, и увидели новую Россию.
«Я надеюсь, что они рано или поздно вернутся домой»
Кирилл Румянцев, зампред партии «Яблоко», Саратов
— Я пришел в «Яблоко» студентом в 2021 году наблюдать на выборах. Мне было интересно, как они проходят, бывают ли фальсификации. После первых выборов, когда я посмотрел, что происходит на избирательных участках, я остался в партии. Занимался координацией наблюдателей и другой общественной деятельностью, которая, как мне кажется, была на пользу моему городу.
Это классический путь политического активиста. Обычно люди приходят в партию, когда учатся в вузе, а после диплома устраиваются на работу. На активизм у многих остается меньше времени, поэтому они уходят строить свою жизнь. Так было всегда — и до, и после 2022 года.
Некоторые мои коллеги и друзья уехали из России. И когда я думаю о них, у меня возникает чувство печали. Есть риск, что они никогда не вернутся домой. Я понимаю, что эти люди могли бы быть строителями новой России — демократической, либеральной, без репрессий и без тирании, которой мы все могли бы гордиться. Это умные люди, порядочные, с принципами, талантливые. Утечка мозгов нежелательна ни для какой страны.
Я надеюсь, что они рано или поздно вернутся. И это будет моей небольшой победой, если я смогу вернуть хоть часть этих людей. Но пока это невозможно, потому что кому-то из них грозит уголовное дело, кому-то могут дать статус иноагента.
Но я не скажу, что отъезд коллег выбил меня из колеи, потому что рядом все равно остаются люди, которые поддерживают меня. Они не дают грустить и замыкаться в себе.
Общение с коллегами меня очень заряжает энергией, потому что я вижу: несмотря на все происходящее вокруг, рядом есть люди с похожими целями. Самое главное — окружать себя такими людьми, у которых горят глаза, и тогда у вас огонек в глазах тоже не погаснет. Если бы рядом не было таких людей, не представляю, что бы со мной стало.
«Некоторые из уехавших думают, что все их старания были бессмысленны»
Дмитрий (имя изменено), городской активист, Центральный федеральный округ
— У меня много коллег и друзей уехали, я тоскую по ним, но наши связи не теряются — мы до сих пор раз в две недели созваниваемся и общаемся.
В моем городе было не так много активистов. Некоторые из тех, кто уехал, думают, что все их старания были бессмысленны. Но я считаю, что это не так.
В моей сфере — я занимаюсь краеведением — активистов и волонтеров по-прежнему много. Может быть, часть моих единомышленников поддерживает войну, я не знаю — не обсуждаю эту тему. Думаю, что сейчас то время, которое нужно просто переждать и сохранить себя, чтобы в будущем создавать прекрасную Россию.
В краеведении люди активно участвуют, собирают подписи на установление памятников, интересуются локальной историей. Недавно мне написала девушка и предложила оплатить работу одного моего проекта — это показатель, что людям интересно, они включаются.
«Несмотря на то, что активные ребята уехали, я все равно продолжаю встречать людей, которым интересна политика»
Иллюстрация «7х7».
Виктор (имя изменено), политический активист, Центральный федеральный округ
— Я бы не сказал, что я чувствую одиночество. Но мне хотелось бы, чтобы ребята, которые уехали, вернулись. Они могли бы здесь стать депутатами городских парламентов, коллег не хватает дома именно в этой роли.
Уехали самые активные: кто готов был раздавать листовки, стоять в пикетах. Остались чуть более спокойные люди, но их тоже очень много. Просто многие активисты сейчас, по моим наблюдениям, отталкиваются от личных планов. Они думают так: я не смогу выйти на раздачу листовок, потому что у меня уже есть планы. Те люди, которые уехали, мыслили иначе — они свою жизнь подстраивали под активизм, а не наоборот.
Я не осуждаю новых активистов. На их решение не погружаться в политику глубоко влияет давление государства. А возможно, я недостаточно объясняю ценность активизма, не могу новых ребят увлечь в политику на постоянной основе.
Но даже несмотря на то, что активные ребята уехали, я все равно продолжаю встречать людей, которым интересна политика, которые готовы обсуждать ее, пусть и не так открыто, как было раньше. Я общаюсь с разными людьми — в том числе с бабушками, которые сидят на лавочке. Говорю о местных проблемах — и они охотно рассказывают, что их не устраивает в городе, в их районе.
Поддерживать связь с друзьями, которые уехали, все сложнее — за политическими активистами следят, это может быть опасно, поэтому связи выстраиваю новые. Могу иногда зайти в штаб КПРФ и поговорить с активистами, там тоже есть люди, с которыми у нас схожие взгляды. Просто как бы ни было, я всегда стараюсь окружать себя людьми, с которыми можно что-то делать. Мозг так устроен, его уже невозможно поменять.
